23 June 2013
Газета «Диаспора» – все о нас с вами судьбы забодалюдские о Людях
ПЕРЕМЕНЫ Вот какую историю своей семьи поведал мне случайно встретившийся в Москве пожилой человек в приёмной комнате городской организации во время долгого ожидания приёма. Человека зовут Валерий. Я слушал его рассказ, затаив дыхание. Прошло более часа, я, давно разрешив своё дело, мог уходить, но не хотел этого сделать. Когда Валерия пригласили в кабинет для беседы, я мог покинуть мало гостеприимную комнату ожидания, но остался ещё более чем на полчаса. Я чувствовал, что мне нужно было продолжить разговор. Наконец, в приёмной показался Валерий... Мычание волов, скрип колёс, хлёсткие звуки кнута, крики возницы, плач детей. Время от времени останавливали подводу, чтобы оставить на дороге мешок или чемодан. Уставшие животные не тянули... Никто не подбирал вещи. Иногда едва передвигавшуюся толпу обгонял грузовик, полный солдат. У всех на устах Конотоп, железнодорожная станция, с которой, путники верят, отправляют поезда на восток. Восток - это организованная эвакуация, спасение от стремительно наступающего врага. Нужно пройти ещё не менее сорока километров. В медленно ползущей толпе маленькое её звено: довольно молодая женщина по имени Люба с двумя детьми - дочерью Зиной 12 лет и девятилетним сыном Валеркой. У каждого за спиной вещмешок с совершенно необходимым запасом: немного денег, документы, немного одежды, альбом с фотографиями, несколько бутылок с водой, немного еды. Они бредут пешком. Им завидуют, с ними нет младенцев. Приближается звук вражеских моторов. Люди в панике разбегаются в стороны - в жидкую рощу, желтеющую рожь, пытаются спрятаться за буграми или просто бегут, прижав к
10
груди младенцев. Поле покрыто окровавленными трупами. Раненые стонут, живые рыдают над трупами близких. Летающие звери задерживаются не надолго, им надо спешить и продолжать свою страшную работу. Зина и Валерка, держась за руки, мечутся по полю, наконец видят маму, распластавшуюся на спине. Раскинув руки, Люба что-то шепчет, умирая в луже крови. Дрожащие губы повторяют: «Возьми... документы...Конотоп». Рыдающие дети перекладывают необходимое по своим вещмешкам, несколько раз оглядываются, видя труп мамы в последний раз. Никто не хоронил мёртвых. Медленно движется колонна, на нескольких подводах - тяжело раненые, маленькие дети. Надвигается вечер, быстро наступают сумерки, затем - ночная прохлада. Всё ещё всхлипывающие дети жуют разделенный пополам медовый пряник. Ночь прохладна. Спят, тесно прижавшись друг к другу, на сырой траве. К концу следующего дня обессилевшие и голодные дети, к собственному удивлению, перенеся ещё две бомбардировки, добираются до желанной станции. Проведя долгие часы в очереди у запертой двери вокзала с надписью «Детский дом №24 . Вход только для сирот без родителей и военнослужащих», Зина и Валерка были определены в отряды для мальчиков и девочек. Детям предложили написать свою фамилию и имя на вещмешках, выдали по куску хлеба и поместили в разные товарные вагоны. Надо отдать должное воспитателям детского дома, которые сами голодая, делились последним куском хлеба с ребятами, ухаживали, как за своими, за больными детьми. Из более
чем ста двадцати ребятишек умер только один шестилетний. Директор детдома Виктор Петрович ухитрялся на длительных остановках пробиться к местным властям и получить больше или меньше продуктов для детей, одеял и даже книг. На больших станциях удавалось организовать баню и горячее питание. Через несколько дней прекратились налёты. Поезд прибыл в подмосковный город Руза. Здесь и предстояло жить детдомовцам, но уже через несколько дней городок был заселён воинскими частями для формирования и отправки на защиту столицы. Пришлось переселиться в Москву, в большое школьное здание возле Измайловского парка. Здесь детям предстояло жить и учиться. Жизнь в осаждённой Москве. Старшеклассники дежурят на крышах близлежащих домов, сбрасывают с крыш «зажигалки» во время воздушной тревоги, изучают способы оказания первой помощи раненным на улице. Малыши, услышав первые сигналы тревоги, сбегаются у входа в бомбо-
убежище. Голодная, холодная, опасная детдомовская жизнь зимой 1941-42 годов. Писали на обрывках газет и брошюр, растирали пальцы во время уроков, изучали устройство противогаза и винтовки, пели боевые мелодии, напряжённо слушали голос Юрия Левитана о первых победах советских войск, радовались сообщениям о наступлениях своих. Зина и Валерка, хотя жили в отдельных группах и учились в разных классах, помогали друг другу, делились двухсотграммовым куском хлеба. Зина окончила школу в 1947 году, переселилась в общежитие авторемонтного завода, а к окончанию школы братом вышла замуж за одногодку Андрея. В те времена рано женились и выходили замуж. Валерка в 1955-м стал отцом, а Зина ещё раньше матерью. Двоюродные братья подружились, хотя, к неудовольствию родителей, рано начали выпивать. Сын Зины Илья после окончания техникума работал мастером на галантерейной фабрике, а сын Валерия Евгений стал неплохим часовым мастером. Наступило время массового отъезда из Москвы еврейских семей. Не все покидали насиженные места, тяжело было расстаться с Москвой, где прожили их предки на протяжении нескольких поколений. Вместе с тем, всё чаще еврейские семьи задумывались о будущем своих детей. Решение евреев покинуть Россию вызывало озлобленность тех, кто, кажется, и сам поступил бы подобным образом. Илья и Евгений стали «бритоголовыми». Однажды на работе Илья без видимой причины оскорбил и ударил по лицу пожилого механика, что стало причиной отъезда заслуженного человека. Попытка механика наказать обидчика осталась без последствий, Илья даже отказался попросить прощения. Двоюродные братья стали
организаторами антисемитских митингов. За нападение на прихожан, покидающих в пятницу вечером синагогу, отделение милиции отказалось возбудить уголовное дело. То, что однажды произошло, вызвало большой переполох в московской печати. Мать Ильи Зина, разыскивая старый документ, вспомнила о вещмешке, который она хранила десятки лет как память о матери Любе, погибшей во время вражеской бомбардировки. Перебирая бумаги, она нечаянно открыла мамин паспорт и прочла «национальность еврейка». Мама погибла, когда Зине было двенадцать лет, Валерке - и того меньше. Дети не очень понимали в то время, что такое еврей, и при регистрации в детском доме, где многие дети не знали своей национальности, а нередко и фамилии, не задумыва ясь, назвали себя русскими. Но теперь? Зина вновь и вновь рассматривала документы и фотографии. На одной из фотографий - её молодые родители и она сама, возможно- двухлетняя. У родителей - характерные еврейские лица. У Зины часто застучало сердце. Она и Валерка, а вместе с ними их дети - евреи! Уже следующим вечером обе семьи шумно обсуждали событие в доме Зины. Молча слушали только братья, многократно разглядывая паспорт и фотографии. Илья вместе с женой первым молчаливо покинул дом матери, а следующим вечером братья встретились только вдвоём. Им предстояло о многом подумать. Теперь братья вместе с многочисленными семьями живут в городе Беер-Шева, по-прежнему очень дружны. Вот только имена у них другие: Эле-Лейб бен Шломо и Хаим-Шика Арум. Алан Слепой, Калифорния alanslepoy@gmail.com (650) 593-9208
www.diasporanews.cом • diasporanews@mail.ru • fax (916) 487-9700