Diaspora Newspaper – it's everything about US
20 апреля 2014
Страницы истории
СЫН ТРЁХ НАРОДОВ
Его зовут Гюнтер Тюрнер. Обычное немецкое имя, обычная немецкая внешность. По-немецки аккуратен, организован, подтянут. Несмотря на немолодой возраст, у него фигура тренированного спортсмена. В молодости Гюнтер был рыж, сейчас - седой с глубокими залысинами. По профессии - инженер-химик, неоднократный участник международных соревнований по биатлону, участвовал в Олимпийских играх. Он был единственным в команде, кто всегда приезжал на сборы или соревнования с женой. Однажды они побывали в Подмосковье, откуда он вернулся с непонятной грустью. Очень эмоциональными были их встречи под Ленинградом, но об этом позднее. Гюнтер очень любит свой язык, народ и культуру. У него - преданная, счастливая семья, двое детей. Сыну Гансу - около сорока, он талантливый учёный, физик, преподаёт в Мюнхенском университете. Жену Ганса зовут Магда. Она пишет диссертацию по истории кино. У них - трое детей, внуков Гюнтера. У дочери Эльзы - тоже трое детей. Жена Гюнтера Марта - его первая и единственная любовь. Они познакомились, когда Гюнтеру было тринадцать, а Марте - двенадцать, учились в одной школе. За всю жизнь расстались только два раза, оба раза - по две недели, когда Гюнтер уезжал на Украину. Вся дальнейшая и, особенно, предыдущая история Гюнтера невероятна. В начале всё напоминает «Мцыри» Лермонтова. Август 1941 года. По всей Западной Украине идут поиски скрывающихся в лесах, хлебах, оврагах, заброшенных и разрушенных домах, амбарах голодных и замученных еврейских семей, пытающихся уйти на восток, подальше от взрывов и преследующего их врага. Ещё нет лагерей уничтожения, но выловленных бросают в «сборные пункты», где содержат под палящим солнцем без еды и воды. Всё, что у них было с собой, отнято. Здесь они умирают сотнями каждый день. Трупы никто не убирает и не хоронит. Ещё не налажены фабрики смерти, ещё не используют евреев, как рабов, ещё не собирают человеческие волосы, не консервируют кожу, не перемалывают
для удобрений человеческие кости. Задача - просто собрать и забросить в отгороженный колючей проволокой овраг, там пусть и подыхают. Людвиг Тюрнер, капитанинтендант, ответственный за своевременную доставку продуктов питания передовым частям, ушедшим далеко вперёд в преследовании остатков русских подразделений, расположился в сидении первого грузовика, за ним следовало ещё полтора-два десятка машин с набитыми под тентом консервами, картошкой, хлебом, овощами… Унылая трясучая дорога. Людвиг подрёмывал… «Жалкий народ, - подумал он, когда грузовик в очередной раз подпрыгнул на ухабе и разбудил его - им действительно нужен хозяин». Колонна проезжала мимо одного из описанных нами «сборных пунктов» для пойманных умирающих евреев. Глаза остановились на детском трупе... И вдруг он увидел, что ребёнок не мёртв. Его голое грязное тело лежало на обочине, а голова - на дороге. Людвиг подумал, что возьми его водитель немного в сторону, и они проедут по голове ребёнка. Этого Людвигу не хотелось. «Хальт!» - скомандовал он шофёру, когда они находились уже в двух метрах от головы ребёнка. Грузовик, подпрыгнув в очередной раз, остановился. Остановилась вся колонна. Долгие годы Людвиг не мог понять, зачем он делал в эти минуты то, что он делал. Наверное, сработала природная порядочность. Он потребовал у шофёра флягу воды и влил несколько капель в рот ребёнка. Рыжий мальчишка лет шести открыл глаза и что-то едва слышно произнёс по-русски. Людвиг подумал, что ребёнок обладает удивительно типичной немецкой внешностью и понял, что он его не бросит. Он приказал положить мальчика под тент машины, рядом положил флягу, укрыл ребёнка куском брезента и движением руки приказал колонне двигаться. Людвиг больше не дремал, надо было решить, что делать. Он взвешивал все «за» и «против» ребёнка. Конечно, можно будет использовать нацистскую самоуверенность, которая гласит, что еврей обладает только еврейской и никак не арийской
внешностью, мальчик не обрезан, что во времена Советского Союза не было неожиданностью. Это тоже может помочь. Но мальчик, конечно, не говорит по- немецки, да и как немецкий ребёнок мог оказаться голым и умирающим на украинской дороге? Ему нужна одежда, может быть, врач. Мозг лихорадочно работал. Мелькали варианты, все, кроме одного. Людвиг твёрдо знал, что он не покинет ребёнка. Колонна находилась в дороге почти сутки. Людвиг мог остановить её на ночлег и передать по радиостанции своё местонахождение. Вскоре показались высокие ворота, на которых всё ещё по иронии судьбы сохранилась вывеска «Колхоз имени Кагановича». Капитан не знал, кто такой Каганович, но он видел деревню. План дальнейших действий созрел быстро. Став на подножку, он показал направлением руки: «Поворачивай!» Передовая машина въехала в ворота, за ней потянулись остальные грузовики. Темнело. Машины, не спеша, выстраивались на достаточно большой площади, чтобы вместить всех. Людвиг, оглядываясь, прикинул, достаточно ли в деревне домов, чтобы разместить всю его команду. В сумерках он заметил ещё несколько домов, поднимающихся по склону недалёкого оврага. Пока радист налаживал своё хозяйство, Людвиг направился к ближайшему дому. Ему казалось, что в деревне никого нет, кроме кошки, перебежавшей ему дорогу. Подойдя к двери, он, по привычке хорошо воспитанного бюргера, постучал. В глазах молодой женщины, открывшей дверь, прокатилась волна страха перед стоявшим на пороге немецким офицером. «Я ничого не маю, пан офицер, - быстро говорила женщина, отступая и косясь на офицерскую кобуру. - Мы тут удвох з маленькою дочкою... Руськи солдаты все побрали, коли тикалы...». Подхватив ребёнка, она продолжала отступать, пока коснулась стола. «Дайне наме?» - спросил Людвиг. Она смотрела с тем же страхом и не понимала. «Майне наме ест Людвиг. Унд ду?» Взаимопонимание не приходило. Нужно было выйти и проверить, что происходит с найдёнышем. Людвиг открыл дверь. К нему бежал его шофёр. Остановившись перед офицером и показывая всем видом, что он в заговоре с ним, спросил: «Что делать с мальчиком, герр гауптман?» «Занеси сюда...», - понизив голос, приказал Людвиг. Когда они вносили невесомое тело ребёнка, больше походившее на трупик, женщина, кажется, поняла, что немцы пришли не грабить. Схватив что-то вроде старенького одеяла, она накрыла мальчика, когда шофёр укладывал его на кровать - единственную кровать в единственной комнате. Ребёнок
был в забытье. «Эссен...», - Людвиг показал пальцем на рот. Женщина поняла. Пока она возилась, доставая из печи какое-то варево в крошечном казанке, умница-шофёр уже побывал у машины и возвращался с вещмешком с продуктами. Оставив шофёра с женщиной и детьми, Людвиг отправился к своей интендантской команде руководить размещением. Надо сказать, что Людвиг к тому времени командовал интендантской командой уже почти две недели, и солдаты привязались к нему. Он лично отбирал в команду каждого из них, что означало освобождение от боёв и тяжёлой солдатской участи. Двухлетняя девочка подошла к кровати понаблюдать за кормлением мальчика, да и с Ольги (так звали женщину), кажется, сошло первое напряжение. Она хлопотливо завешивала окно, а шофёр продолжал кормление. Но что это было за кормление! Ребёнок едва был в состоянии слизывать суп и почти не мог глотать. И всё-таки шофёру удалось влить в него несколько ложек варева. В какой-то момент мальчик приоткрыл глаза и увидел перед собой человека в немецкой форме. Он что-то сказал по-русски и отвернул голову от очередной ложки. Ольга поняла. Она взяла ложку из рук шофёра и продолжала кормление. Вернулся Людвиг. Он подошёл к кровати, отметил про себя, что ребёнок выглядит немного бодрее, и хотел попытаться с ним поговорить, но, увидев немецкую военную форму над собой, ребёнок закрыл глаза и отказывался смотреть даже на призыв Ольги на языке, который мальчик понимал. В это время прибыл фельдфебель с докладом о том, что люди размещены и посты расставлены. Людвиг кивнул и отпустил его на ночлег, но вдруг вспомнил, что фельдфебель и есть та единственная возможность объясниться с Ольгой, возможность, которая, может, больше никогда не представится. Но привлечь ещё одного свидетеля спасения еврейского ребёнка... Людвиг решился. Он знал, что фельдфебель мог объясниться по-русски «Гохнер!» - открыв дверь, крикнул ему вслед Людвиг. Гохнер подбежал и щёлкнул каблуками. «Зайдите...» «Слушайте, Генрих, - Людвиг намеренно назвал его по имени, - нужна ваша помощь в переводе». «Яволь!» - всё ещё официально отвечал фельдфебель. «Генрих, объясните этой женщине, что я хочу оставить у неё ребёнка. Объясните, что я никогда не забуду, что оставил его здесь. Он из семьи русских немцев, его зовут Гюнтер. Я ему даю свою фамилию - Тюрнер. Я не женат, у меня нет детей, и, если я буду жив, обязательно вернусь за ним». Фельдфебель, конечно, видел сцену спасения ребёнка у дороги
По вопросам ПОДПИСКИ И размещения рекламы обращайтесь по телефону: (916) 487.9701
и прекрасно понимал степень риска, предпринятого Людвигом. Он начал объясняться с Ольгой и выяснил, что её мужа арестовали большевики перед самой войной, и где он теперь, неизвестно. Ольга тяжело работала в колхозе, забирая ребёнка с собой на целый день. Потом - война. Русские спешно отступали, стало совсем голодно, зимой придётся умирать с голоду. Если ей оставят ребёнка, его нечем кормить, для него нет одежды, обуви... «Генрих, переведите, я оставлю ей все деньги, которые у меня есть, в марках, конечно... Я оставлю несколько ящиков продуктов. Пусть купит ему какую-то одежду и обувь. Я обязательно вернусь и... я рассчитываю на вас, Генрих...» «Можете не сомневаться, герр гауптман». В пять тридцать утра колонна была в походе. За несколько часов отдыха интендантов боевые части ушли далеко вперёд, надо было спешить. По рации приходили требования доставки продуктов питания. А как их доставить, да ещё побыстрее? Один из грузовиков перевернулся на ухабе, пришлось задержаться для перегрузки. Несмотря на тяжести дороги, мысли о маленьком Гюнтере (так его уже называл Людвиг) не уходили. Что с ним будет? Сумеет ли Людвиг вернуться к нему? Сумеет ли он привезти приёмного сына в Мюнхен, и когда? Будучи воспитанным в атмосфере безусловного подчинения и оставаясь офицером Вермахта, Людвиг в долгие часы бездействия на дорогах размышлял о том, что он, чистокровный ариец, конечно, нарушает присягу, спасая еврейского ребёнка, но чувствовал, что иначе поступить не мог. И, конечно, он уже полюбил Гюнтера. «Интересно, какое у него еврейское имя?» - задавал себе вопрос Людвиг. Ребёнок был настолько слаб, что и поговорить не пришлось... «Господи, помоги ему выжить», - молился Людвиг. А пока Людвига подбрасывает просёлочная дорога в кабине нагруженной машины, вернёмся в деревню Орехово, где остался Гюнтер в домике Ольги. Уже через два дня мальчик, хотя и с трудом, становился на ноги, мог сделать несколько шагов. Небольшой погреб был забит едой, оставленной немцами и тщательно замаскированной нарубленными дровами. Оставалась опасность того, что ктото поймёт, кто такой на самом деле Гюнтер. Узнав от мальчика, что его настоящее имя Самуил, Ольга пришла в ужас при мысли, что это может его выдать, и строго наказала называться Петром. Так ребёнок получил ещё одно имя. Продолжение следует Алан Слепой aslepoy@comcast.net (650) 593-9208
19